Дитячі садки як відображення радянської системи: що там відбувалося насправді
Мені тут постійно пишуть — ну, ось ти критикуєш СРСР, а сам його взагалі не застав, ні в якому вигляді, тільки книжками щось і знаєш. Насправді, коли розпався СРСР, я вже навчався в школі і добре запам'ятав кілька останніх років Союзу. Цього цілком достатньо, щоб зі знанням справи розповідати про всю радянську систему — всі радянські установи з кількістю людей більше двох, такі як школи, дитячі садки, лікарні чи армія були влаштовані за ідентичними принципами.
Далі текст мовою оригіналу
В сегодняшнем посте я расскажу вам о том, что представлял из себя типичный советский детский сад, в который я ходил в восьмидесятые годы и в котором хорошо понял, что такое совок.
Детские сады в стране победившего социализма.
Начнём с того, что советские детские сады появились как место, куда советские граждане могут отводить своих детей, пока сами находятся на работе. В дореволюционные времена эта проблема решалась иначе — женщина могла не работать и находится дома с детьми, плюс практически любая городская семья со средним достатком могла легко себе позволить няню либо гувернантку (практически любая городская семья могла себе её позволить). В СССР у женщины отняли право не ходить на работу (подавая это наоборот, как "расширение прав"), а для детей стали предлагать ясли и детские сады.
От совецких ясель меня бог миловал — когда я рос, декретный отпуск в СССР был уже более-менее приличных сроков, плюс у меня была бабушка, которая время от времени со мной сидела. По рассказам — в советских яслях дети целый день ничего не делали, только лежали в кроватях и истошно орали. Тех, кто был постарше — отдавали в детский сад, две старшие группы которого я запомнил очень хорошо.
Советский детский сад, как и другие советские учебно-воспитательные учреждения, больше всего напоминал какое-то закрытое учреждение типа тюрьмы. Казёнщина была во всём — от нормативов в одежде до отношения воспитателей к детям. Прикрывалось это какими-то там "нормами", но на самом деле выглядело точь-в-точь как тюрьме и точно также воспринималось (в тюрьме, кстати, тоже есть нормы и режим содержания).
Общая атмосфера садика, я бы сказал так, приучала к советской парадигме о том, что личность ничто, а коллектив это всё.
Питание.
Кормили нас из рук вон плохо, почти ничего из детсадовской еды есть было невозможно. Кроме того, кухня была далеко от комнаты-столовой, и еду нам приносили неизменно холодной, даже я бы сказал застывшей. Из меню помню какие-то тёмные супы с плавающим разваренным луком, ледяными комками сметаны и здоровыми бляшками жира. Ещё были разваренный до состояния клейстера холодный рис, воняющие чесноком и жирными сухарями котлеты, холодная манка с комками и мерзкое склизкое пюре.
Запихать в себя это было очень непросто, и от такой еды нас периодически рвало. Тем не менее — воспитатели строго следили, чтобы мы обязательно запихивали всё это в себя, ругая тех, кто не хочет есть эту дрянь. Не помню никаких яблок, фруктов, йогуртов — всё это появилось уже в девяностые годы, после конца СССР.
Свободное время.
В свободное время мы играли в игровой комнате, периодически нас задалбывали какими-то культмассовыми мероприятиями вроде танцев под песенку "на танцующих утят быть похожими хотят". Отказаться было практически невозможно, твоего личного желания никто не спрашивал, партия сказала надо — комсомол ответил есть! Во время разучивания танцев могли периодически высмеивать тех, у кого получается хуже.
Более-менее нас оставляли в покое только на улице — и зимой, и летом мы ходили гулять. Не помню ни одной какой-то интересной инициативы со стороны воспитателей на улице, каких-то игр и прочего, нам ничего не рассказывали про окружающий мир, виды деревьев и птиц и т.д. — нас просто строили парами и вели на детскую площадку, где время от времени покрикивали на тех, кто отходил от стайки дальше, чем положено. Гуляли мы всегда только внутри огороженного периметра садика, за забором.
Отсутствие приватности.
Таке понятие, как "приватность", полностью отсутствовало в СССР — в "советском русском языке" не было даже слова для его обозначения. Это касалось разных сторон жизни, от бытовых — где на кухне коммунальной квартиры бесцеремонно совали нос в твой суп, до личностных — где в каком-нибудь рабочем коллективе бесцеремонно совали нос в твою личную жизнь. Считалось, что таким образом "коллектив направляет тебя на верный путь", но на деле сборище каких-нибудь несчастливых тёток во всеуслышанье перемывали кости более успешной товарке.
В советском детском садике тоже не было никакой приватности, это касалось вообще всего — от того, что тебя могли отчитвать в приуствии остальных до того, что в детсадовском туалете не было дверей в кабинках. Периодически туда же могла бесцеремонно ворваться воспитательница с какими-то криками.
Ещё запомнился такой случай, старший брат Миша сделал мне игрушечную сигарету из настоящей — вытряс табак и вставил внутрь обрезок карандаша. Воспитательницы увидели у меня эту сигарету и вместо того, чтобы спросить, что это и откуда — провели настоящий тюремный "шмон" моего шкафчика, на виду у всех вытряхивая оттуда вещи и громко перекрикиваясь между собой.
Наказания.
За большие и малые провинности в советском детском саду существовала система наказаний. Детей не били, но время от времени могли накричать, ощутимо тряхнуть з плечо или взять за шиворот. Ещё было популярно такое наказание — за более серьезную провинность могли поставить стоять во время тихого часа в одних трусах и майке посреди игровой комнаты — по сегодняшним представлением дикость.
Часто наказания имели назидательную роль в деле воспитания послушания перед массой, перед тем самым бесформенным "коллективом" — "вот Абрамовский и Сташкевич сегодня себя плохо вели, и они не идут гулять. Все идут — а они нет". Можно сказать — коллектив настраивали против личности, приучали не выделяться и быть таким, как все.
Воспитатели.
Вспоминая детсадовских воспитателей, не могу сказать о них теплых слов — не запомнилось ровным счетом ничего хорошего. Воспитателями у нас были какие-то пожилые тётки в возрасте далкеко за 50, казавшиеся нам, пятилеткам, совсем старухами. Не помню никаких веселых конкурсов, интересных игр, просто тёплого отношения — воспитательницы всегда старались держать дистанцию и напоминать, "кто тут начальство".
Больше всего запомнились какие-то отдельные случаи. Вот мы обедаем, воспитательница сидит напротив и заявлят — "чего вы мне смотрите в рот, а? Я ем то же самое, что и вы!". Или случай с урока рисования — нам рассказывали, как правильно рисовать человека и о том, что длина тела примерно равна двум головам. Мой сосед по столику по имени Кирилл что-то не так понял и нарисовал человека с двумя головами — торжествующая воспитутка выхватила у него рисунок и стала во всеуслышанье насмехаться над "недотепой".
Проблески будущего.
Что-то изменилось, когда я был в старшей группе — нам добавили обязательные занятия по подготовке к школе, на которых мы учили белорусский и английский языки, и что-то ещё. Вели их молодые, задорные и инициативные девушки, и мы с удивлением увидели, насколько иным может быть отношение к детям.
Девушки не заставляли нас ходить строем. Обращаясь к ученикам (да, нас уже называли так), они вели себя совсем иначе, чем старые совковые воспитутки — те смотрели куда-то вдаль, поверх головы, сцеживая сквозь зубы слова; девушки смотрели в глаза и пытались действительно разобраться, усвоил ли ты урок, что тебе было непонятно и что можно сделать для того, чтобы ты всё хорошо понял. А ещё они общались с детьми как с полноценными взрослыми людьми, это поражало больше всего — настолько это отличалось от приказного тона совецких воспитуток.
В старшей группе садика я уже хорошо читал, довольно бегло шпарил белорусские стишки ("клiча яго рэчка, цягнуць санкi з дому") и знал простые слова и фразы по-аглийски, что в дальнейшем мне хоршо помогло в школе. Я до сих пор не знаю, что это были за преподавательницы и где они учились, одно могу сказать — они точно знали, что жить в СССР нам совсем скоро уже не придётся.
Вместо эпилога.
В конце хочется ещё раз повторить ту мысли, с которой я начал этот пост — детские сады в СССР были полноценным отражением всей советской системы, которая была построена на подавлении личности и зижделась на отсутствии у граждан элементарных гражданских прав, вроде частной собственности или сводобы выбора власти. Я очень рад, что в сознательном возрасте смог понюхать, чем эта система пахнет — диктатура воняет вчерашним гороховым супом, в котором пахло в вестибюле советских детских садов. От этого запаха у меня до сих пор по спине холодок.